Егоров Вадим - Вечер С Другом

Am Dm
А вечер был, как травяной настой,
G#7 C 
Друг сел и руки положил на стол, 
A7 Dm
И понял я, что другу туго,    
G#7 C 
Но я его по праву друга       
F E7
Не мучил и не поучал -        
Am
Молчал.            
Молчал, глазами по лицу скользя,
О чем - словами paccказать нельзя
Про те несбывшиеся дали,
Которых только и видали,
Когда-то в детстве по весне - во сне.
Была закуска на столе слаба,
Но хмель морщины разгонял со лба,
И мы уже не замечали
Свои недавние печали,
Мир будто заново возник - без них.
И в мире заново возникшем том,
Где хлеб бесплатен и не заперт дом,
Мир был на честности помешан,
И было подлости поменьше,
И было все, как быть давно - должно.
Мой давний друг, мой неизменный друг,
Еще один мы завершаем круг,
Как мимолетны круги эти,
в которых дышат наши дети,
И нас уже зовут на вы - увы.
За кругом круг и надо по пути
Что нам отмерено, пройти, пройти,
И, на чужие глядя лица,
Такая малость, а поди - пройди!
А жены наши нам грехи простят,
Да нам и нужен - то всего пустяк,
Чтоб годы медленней сменялись,
Чтоб наши женщины смеялись,
И оставались их черты - чисты.
И, жизнь разменивая как пятак,
да будет так, прошу, да будет так:
Чтоб годы медленней сменялись,
Чтоб наши женщины смеялись,
И оставались их черты - чисты.
Мне снится женщина одна
Она умней меня и старше,
Мне так отчетливо видна
Тоска в очах ее запавших.
И губ запекшихся края,
И шрам у самого запястья...
Поменьше бы снов таких, но я
Со снами совладать не властен.
Мне снится женщина одна
Какие бы ни шептал слова я,
Но вновь и вновь она со дна
Зрачков моих ко мне всплывает.
И молча за руку берет,
И в непонятном xopoводе
Меня та женщина уводит
Сквозь стены - в утро и - вперед.
Она лишь снится мне, уволь
От подозрения и брани.
Но всякий раз нещадно ранит
Меня немыслимая боль.
Когда будильник дребезжит,
Когда ничто уже не снится,
И рядом женщина лежит
другая...
То ли были и впрямь влюблены,
То ли это судьбы наказание,
Отсвет дымчатой той пелены
На мгновенье закрывший глаза мне.
По каким бы волнам ни несло,
Нам простится минутная слабость,
Мимолетность касаний и слов,
И такая щемящая сладость.
Нас с тобой обручило метро,
в ночь осеннюю, непогода, лужи,
Как пузырики в чашке ситро,
Из метро мы взлетели наружу,
лунный свет на лице, как пыльца,
Сдуть не сдуешь, а запах - то - летний,
Полумрак, и чужого лица
Слабый свет, от которого слепнешь.
Я слова подберу, как ключи,
И шепчу, словно в дудочку дуну:
До свиданья, звереныш мой юный,
Мне тебя не дано приручить.
Улегся шторм, и вновь на море тишь, да гладь,
вернулось все на круги вечные свои.
У Санчо Панса - Жигули, мой Росинант давно издох,
И Дульсинея рядом спит.
 
Романов рыцарских забыт дурман,
На антресолях в глубине ржавеет щит,
А за окном кровит закат
И тает мельниц ветряных
На горизонте силуэт.

А ну их, к черту, этих мельниц миражи,
Кругом реальных Чудо-Ад хоть пруд пруди,
Им как дробинка для слона мое погнутое копье
И мой видавший виды меч.

Я щит достану, сдую пыль с него,
Пусть сын на нем летит зимой с горы крутой,
А Чудо-Адам научусь тепло заглядывать в глаза
И первым руку подавать.

Грoxoчет век остепененных Санчо Панс.
век Донкихотов, обзаведшихся семьей,
А, может, именно сейчас пора взнуздать коней,
И латы мятые надеть?

А, может, именно сейчас пора
Забыть про грошовой уют и теплых жен,
И встать глазами на зарю
И бить мечами в бурдюки,
И каторжан освобождать?

Домой приду, когда уже темным-темно,
И Дульсинею поцелую в спящий лоб,
Открою книгу и себя еще в доспехах и в седле
Увижу в сумраке гравюр.

Над недочитанным листом усну,
И мне приснится поутру прекрасный сон:
Что я на кляче огневой
Лечу себе наперерез,
Держа копье наперевес.